Эмблема 1 — Mollesco — «Я смягчаюсь»

Эта эмблема показывает первый этап духовного развития, можно даже сказать, «нулевой» этап, то есть самое начало пути. Рука из облака (символизирующая высшие силы) ударяет по сердцу молотом. Здесь идет речь о духовном сердце человека, которое, в момент его призвания к духовному труду, вовсе не мягкое и живое (как физическое сердце), а как будто каменное. Иными словами, оно еще не оживлено высшими импульсами, оно духовно спит. Божественные силы наносят по нему удар с целью разбить его закостенелость, буквально заставить биться. В жизни это происходит, во-первых, через прямое астральное излучение, во-вторых, через страдания, которые призваны пробудить духовное сердце человека (поэтому мы столь часто пишем об их природе). Смягчение сердца, разбивание его молотом — это болезненный, но абсолютно необходимый процесс. Именно в сердце открывается дверь в божественный мир, поскольку оно — сосредоточие остатков в нас нашего изначального, божественного состояния, каким оно было до падения человечества. Сердце — вместилище дремлющей в нас Души. Если не смягчить сердце, то есть не открыть его для восприятия энергий высшего мира, то все остальные этапы останутся закрыты.

«И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное». (Иезекииль 36:26)

Эмблема 2 -«Cresco» -«я расту».

К эмблеме Крамер приводит стих 15 из 8 главы Евангелия от Луки (фрагмент притчи о сеятеле): «а упавшее на добрую землю, это те, которые, услышав слово, хранят его в добром и чистом сердце и приносят плод в терпении».
К эмблеме он добавляет строки:
Я не дорога, не терние, не камень, а лучшая земля,
И сладкие колосья зерна поднимутся из недр моего сердца.

Итак, перед нами сердце, из которого, согретые солнцем, вырастают три колоска пшеницы. Фундаментальный оккультный принцип, отраженный здесь, — троичность. Он открывает огромное пространство для толкований. Например, он подсказывает, что именно из сердца начинается преображение тела, души и духа человека, а также преображение фундамента личности — мышления, воли и действия. Само собой, три колоска служат указанием на Троицу, а также могут указывать на три главных алхимических элемента — Серу, Соль и Ртуть.

Пшеница — символ доброго урожая, который приносит духовная работа. В притче Иисуса о сеятеле некоторые бросаемые зерна (то есть слово об Истине) погибают на дорогах, камнях и в терниях (слово мудрости не находит отклика в закрытых, бесплодных, как плохая земля, сердцах), а другие зерна прорастают в хорошей почве (в сердце открытом и жаждущем мудрости и Истины). Становится ясно, что после того, как сердце смягчилось (эмблема 1), оно стало наконец способным воспринимать весть о пути к Богу и усваивать энергии высших частот. С этого момента начинается «рост».

Уместно также вспомнить другую притчу — о пшенице и плевелах. Как мы помним, плевелы не уничтожаются в пшеничном поле решением его хозяина, но растут с пшеницей до срока сбора урожая. Это необходимо, чтобы при уничтожении плевел не повредить хорошие всходы. Плевелы, то есть все, что есть в мире дурного и небожественного, не могут на данном этапе быть полностью вырваны из сердца, что означало бы опасность для него самого. Поэтому на эмблеме мы все еще видим эти плевелы, которые впиваются в сердце, прочно связывая его с землей (этот факт понадобится нам при рассмотрении третьей эмблемы, на которой сердце уже получает возможность воспарять). Сердце — это поле, где будущий урожай растет вместе с сорняками. Иными словами, пока не может быть и речи о полном успехе — сердце все еще серьезно поражено и далеко от совершенства. Кроме того, не стоит забывать, что сами колоски пшеницы — это еще не конечный продукт труда, это урожай, из которого предстоит испечь хлеба, то есть выполнить работу следующих уровней. Мы созерцаем лишь вторую ступень — их еще очень много.

Но и второй этап не так прост, как кажется — пшеница (как и духовный урожай) не вырастит и не соберет сама себя, и для того, чтобы семена принесли плоды, требуется два компонента (помимо пригодной почвы) — труд самого человека и божественная милость, которая символизируется солнечным светом. Только в их единстве осуществляется стадия Cresco — начало духовного роста.

Эмблема 3 — «Alta peto» — «Стремлюсь к вершине».

Стих для эмблемы: «Избавь меня, Господи, от врагов моих; к Тебе прибегаю». (Псалом 142:9)
Строки под эмблемой: Я прибегаю к Тебе, Иисус, потому что враг ищет меня;
Возьми мое сердце как добычу, чтобы меня не взяли как добычу.

Это изображение несложно истолковать, даже не имея эзотерических знаний. Сердце воспаряет к высшему миру на крыльях своего духовного стремления, оставляя позади демоническую сущность, пытающуюся поглотить ускользающую добычу. Интересно, что обращение к горнему миру и призыв помощи высших сил появляются в сердце, согласно логике порядка эмблем, не на первом, а на третьем этапе духовного процесса.
На второй эмблеме мы уже видели плевелы, однако они не представляли для сердца столь явной угрозы и символизировали компромисс с миром, в котором сердце продолжает существовать. Солнечный свет (символ Божественной помощи) проливался там сам собой. Но теперь ситуация меняется: развитие сердца уже вызывает недоброе внимание противоборствующих сил, которые хотят погубить начатый процесс, и сердце взывает о защите.

Это очень важный момент. Человек, проживая несознательную, лишенную целей и идеалов жизнь, мало чем интересен тонким мирам. Он не реагирует на импульсы высоких энергий и поэтому темным силам также почти безразличен и воспринимается ими как примитивный элемент массы. Его задача — выполнять свою скромную, легко заменимую роль в гигантском мировом механизме. Нет ни малейшего смысла вмешиваться в этот ход событий. Но стоит человеку «проснуться» и искренне заинтересоваться подлинно духовным развитием, сделать в этом странном для обывателя направлении первые шаги, и он тут же столкнется с препятствиями, с «врагами». Однако при условии его искренности (сознательно используем это слово повторно) и обращении за высшей помощью, препятствия будут устранены. Страх уйдет, и дорога под ногами станет светлее и ровнее. Грозные лапы чудовища сомкнутся в воздухе, упустив добычу.

Но речь идет не только о внешних врагах. Несмотря на всю их опасность, главный и самый мощный враг, конечно же, пребывает в самом человеке и представляет собой все небожественное в нем, все то, что должно быть уничтожено в огне внутренней алхимии. Поэтому новое, чистое, что пробуждается в сознании человека, не должно стать «добычей» прежних установок, ментальных шаблонов, состояний, разрушающих внутренний свет.

Преодолеть этот переломный момент первых серьёзных препятствий без божественной помощи невозможно, а она, в свою очередь, невозможна без неугасающего стремления и безоговорочного доверия. Поэтому на третьем этапе человеку не остается ничего иного, как «возвести свои очи к горам, откуда придет его помощь» (Пс. 120:1).

Эмблема 4. «Amo» — «я люблю».

«Повей на сад мой, и польются ароматы его!» (Песнь песней Соломона, глава 4, стих 16)
«Позволь мне воспылать, Иисус, Твоим фимиамом и дыханием;
Я пылаю, пусть то будет Твоя любовь;
Я источаю аромат, пусть то будет Твое благоухание».

Библия говорит нам: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть
любовь» (1 Ин. 4:8). Эти слова ясно указывают, что лишь поддерживая и укрепляя состояние любви в своем сердце, можно возрождать в себе Божественную природу, идти мистическим путем одухотворения. Конечно, речь идет не о всякой любви, тем более что в наши дни этим словом называют что угодно, что лишило его сакральности.

Любви, к постижению которой подводит нас четвертая эмблема, посвящена одна из самых вдохновляющих глав Библии — 13-ая глава Первого послания к Коринфянам апостола Павла. Еще сто лет назад почти любой образованный человек в Европе и России буквально знал ее наизусть. Начинается она со строк:

«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто».

Насколько важно это предостережение! Неслучайно эмблема любви — четвертая, то есть относящаяся к самом началу пути преображения сердца. Если проигнорировать ее послание, дальше всё пойдет криво. Многие направления эзотеризма закрывают для любви сердца последователей, делая фундаментом их развития чрезмерный интеллектуализм или просто эгоистичную погоню за личными благами. Увы, не всегда (и даже не часто) любовь к Богу и человечеству — основная мотивация кандидата, приходящего к оккультным наукам или стучащего в двери одного из орденов. Но в определенный момент она должна стать такой мотивацией, иначе человек обязательно собьется с пути. Вне состояния любви в определенный момент будет невозможно дальнейшее продвижение к Свету, и вся накопленная мудрость обернется против самого человека, превратив его из светоча в фокус темных энергий.

Любовь, о которой говорит апостол Павел и эмблема Крамера, разгорается на основе начинающегося одухотворения. Она уже не выбирает себе узкий круг объектов — глубокая и чистая, эта любовь охватывает сердце своим духовным жаром до такой степени, что оно преисполняется любви самой по себе, ко всем и ко всему. Такая любовь жаждет проявиться во славу Господа, и потому ее спутниками всегда будут бескорыстное служение, помощь ближним, милосердие и молитвы об этом мире. Высшая из возможных в земной жизни любовь к человеку не зависит ни от чего, в том числе от чувства взаимности, она просто изливается, как полноводная река, чистым потоком пожелания блага. Также и любовь ко всему человечеству в сердце мистика, безличностная, как свет и тепло солнца, не ждет ответа, одобрения и похвалы, она становится сущностным свойством его природы. Из этой любви он будет жить, мыслить, действовать, потому что иначе уже невозможно, и, как следствие, все реже сможет совершать что-то противное Божественному закону.

На четвертом этапе, однако, до этого еще далеко. Сердце показано на эмблеме лишь разгорающимся: уже знакомая нам рука из облаков, наносившая на первой эмблеме удары молотом, теперь бросает в сердце фимиам, ладан. Так как эти благовония используют в богослужениях, эмблема говорит нам: само сердце должно теперь стать жертвенником воскурения и центром внутреннего храма. Дыхание из другого облака помогает разгореться священному огню, который вознесет ароматы фимиама к Богу. «Благоухание фимиама» будет теперь чувствоваться вокруг человека, в котором пылает Любовь: рядом с ним люди будут ощущать покой и утешение, поскольку эфирно-астральное пространство вокруг него непривычно чище, светлее, а иногда и буквально освящено этой Любовью.

Надежный ключ к пониманию эмблемы — слова Луи Клода де Сен-Мартена:

«Для нашего личного продвижения в добродетели и истине достаточно одного качества, а именно любви; чтобы продвигать вперед человечество, должны быть два: любовь и интеллект; для выполнения Великой Работы должны быть три — любовь, интеллект и активность. И все же любовь всегда является корнем и источником».

Эмблема 5 — «Lateo» — «Я защищен».

Эта эмблема вновь поднимает тему защиты. На третьей эмблеме мы уже видели сердце, воспаряющее к Богу, у Которого оно искало заступничества от чудовища, символизирующего противоборствующие духовной работе силы. Здесь, очевидно, речь идет уже о какой-то другой, более фундаментальной защите, суть которой будет понятна, если мы последуем совету Крамера обратиться к 14 главе книги Иова, стих из которой он приводит к этой эмблеме («Сокрой меня и защити, пока не пройдет Гнев твой»).

Иов — ветхозаветный персонаж, который был испытан всеми бедствиями земной жизни. Произошедшие с ним события привели его к тяжелым размышлениям, которые и изложены в 14 главе. Иов говорит, что человеку отведена незавидная судьба: он умирает, и от него остается лишь прах. Даже для дерева есть надежда возродиться, потому что из его пня могут вырасти новые побеги. «Когда умрет человек, то будет ли он опять жить?» — вопрошает Иов, и его ответ неутешителен. Человек — бренное, смертное создание, которое после падения своего из высших миров обречено вновь и вновь встречаться с болезнями, горестями, а также со смертью и концом всего, что дорого и любимо. В каждую минуту своей так называемой жизни человек может лишиться всего, но самое главное — однажды он исчезнет сам и никогда более не возродится. Пучок молний, кажущийся связанным с пучком змей, ищет, на кого быть обрушенным. Это гнев Бога, который по сути является гневом человека на самого себя, ведь не Бог является причиной всех горестей земных — несчастий, смертей, болезней — все это вызвано к жизни самим человеком, греховностью самой его павшей природы, которую он не может победить сам, даже если не совершит ни единого злодеяния, как Иов.

Для многих западных людей, боящихся смерти или просто не нашедших в этой жизни особого смысла, служит утешением мысль о существовании в них вечной бессмертной души, которая, по их представлению, и есть они сами. После смерти тела, как они надеются, в случае праведной жизни или просто раскаяния за неправедную они окажутся в некоем раю, где будут существовать вечность. Но Иов возражает на эти наивные взгляды: «человек умирает и распадается; отошел, и где он?». Речь идет здесь не только о физическом теле, конец которого и так всем очевиден. Участь материальной оболочки человека разделяют все его тонкие тела, его земная душа — то, что делает личность личностью. От отдельного человека не остается ничего, если божественная часть в нем не была активна, не проявилась и не создала основы, на которой можно было бы обрести духовное бессмертие. В таком случае всё, что есть бессмертного в человеке, отнимается у него и отдается следующей личности: «во все дни определенного мне времени я ожидал бы, пока придет мне смена». Мы понимаем, что любой богослов начал бы сейчас ожесточенный спор с нами, но если бы догматизм вполне объяснял, как защититься от этого «пучка молний», розенкрейцерству не нужно было бы появляться.

В подписи к эмблеме говорится о щите, который служит защитой от гнева — то есть, фактически, защитой от следствий греховности, смертности и бренности человеческой природы, о которой сокрушается Иов. Этот щит назван примиряющим, и Крамер, называя его так, давал прямую подсказку, Кто есть этот щит, поскольку в Новом Завете не раз говорится о Христе как Примирителе:
«Итак, кто во Христе, тот новое творение; древнее прошло,
теперь все новое. Все же от Бога, Иисусом Христом примирившего нас с Собою и давшего нам служение примирения, потому что Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их, и дал нам слово примирения» (2 Кор. 5:17-19).

Необычная форма щита напоминает молниеотвод, о которой разобьется связка молний, не повредив сердце. Становится ясно, что сила Христа делает возможным коренным образом изменить тщету книги Иова на благую весть Нового Завета о том, что «древнее прошло»: человек, впуская в свое существо эту силу и трансформируясь в ней, пробуждается в Вечной Жизни. Да, его физическое тело умрет, но его неподвластная хватке смерти новая природа позволит его преображенному сознанию избежать этой участи. Однако сам факт прихода силы Христа в мир, разумеется, пока ничего для него не меняет — эта сила должна найти обиталище в нем самом. Внешний Христос, прежде бывший библейским персонажем, должен стать живой реальностью в сердце человека. Как это будет происходить, мы увидим подробнее в следующих эмблемах.
Только для человека, идущего путем внутреннего, а не внешнего христианства, осуществится Примирение человека с Богом и с самим собой. Только для него из облака появится рука, выставляющая Щит.

Эмблема 6 — «Illuminor» — «Я освещен»

«Во свете Твоем мы видим свет» (Псалтирь 35:10).
«Вижу свет в Твоем свете, тьма отступает.
Кто книгу Господа понимает, тот постигает».

Эта эмблема — одна из наиболее известных. Хотя все рассмотренные нами прежде изображения были наполнены глубоким смыслом и символизмом, многие согласятся, что Illuminor — особенная эмблема. Она шестая, то есть открывает вторую половину первого десятка, что указывает на то, что некий важный подготовительный этап уже пройден и наступает время первых серьезных успехов духовной работы.

Сердце впервые изображено здесь с открытым оком. Ранее с сердцем происходили лишь события, где на него оказывалось внешнее воздействие: его разбивали, защищали, оберегали, воспламеняли его. Наконец, сердце получает способность самостоятельного действия — оно развилось до состояния, в котором может видеть, своими силами что-то постигать, читать некую Книгу, на которую проливается Свет.

Око — это внутренний взор, создающий необходимую основу для мистического развития. Благодаря нему человек получает способность делать внешнее знание внутренним опытом, распознавать истину и отделять ее от ее имитаций, прикасаться к сути вещей, сокрытых от интеллекта и открывающихся лишь через духовное постижение. Иными словами, человек на этапе, описываемом эмблемой Illuminor, начинает познавать себя и мир на совсем ином, намного более высоком уровне. Он уже не слеп духовно, он прозрел и теперь не просто смутно чувствует свой путь, но ясно видит его, не покорно следует за поводырями (книгами и наставниками), но сам различает, куда и как ему стоит идти.

Книга — символ Знания. Однако речь снова идет не об интеллектуальной мудрости, которую можно постигать, читая обычные книги своими физическими глазами. Книга указывает на иную, высшую мудрость, которую можно постичь лишь самостоятельно, поскольку она уже не может быть облечена в слова. Эта мудрость познается лишь как внутреннее откровение. Чтобы читать Книгу, содержащую истинное знание о мироздании, человеке и Боге, требуется особый Свет, божественное благословение и помощь в этом, что символизируется светильником, который держит над сердцем рука из облаков. Первая Истина, которую прочитает сердце в Книге, звучит так: Verbum Domini manet in aeternum («Слово Господа пребывает вовеки»). Тот, кто читал Манифесты розенкрейцеров, наверняка вспомнит здесь созвучную строку, которую прочитали братья в гробнице Христиана Розенкрейца: «Dei Gloria intacta» — «Слава Господа неприкосновенна».

И это воистину так! Когда человек проходит этап Illuminor, он впервые ясно понимает, сколько было уже сделано для него и его спасения, сколько возможностей было ему открыто и как много помощи было предоставлено, которую он не осознавал и может оценить лишь сейчас. Понимая величие мудрости Господа и безграничность Его любви, он воздает Ему хвалу и, полный новых сил, продолжает свой путь.

Иоганн Таулер, немецкий христианский мистик, в одной из своих проповедей призывал людей отвратить свой взор от внешнего мира, полного обмана и уводящего от мудрости, вовнутрь — в сердце, где всегда пылает свет Истины:

«У человека двоякие глаза: внешние и внутренние. Не будь внутренних, плохо было бы и для глаз внешних, и для человека вообще, ибо был бы он тогда не более чем животное. … Иисус называл своих учеников блаженными, ибо они научились видеть внутренними очами. Мы могли бы стать блаженнее учеников, если бы смогли воспринять от Христа больше, чем они. Ибо они видели перед собой страдающего и умирающего человека, мы же, глядя внутрь, познаем вечного Христа — источник вечного блаженства нашей души».

Эмблема 7 — «Sum constans» — «Я непоколебим»

Подсказки Крамера:
«Воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих возгорелся огонь» (Пс. 38:4)
«Дуй, Нот (бог южного ветра — прим. SF), я созерцаю, размышлением возгораюсь на алтаре, чем больше воспламеняюсь, тем горячее становлюсь».
Стих для эмблемы: «Бессилен ветер смести сердце с алтаря.
Непоколебимость в служении Богу
Воистину становится защитой человеку».

Интерес к самопознанию переходит в серьезную внутреннюю работу у очень малого числа людей. Но и среди них число тех, кто дойдет в этой работе до великих целей, очень мало. Причина этого не в каких-либо внешних препятствиях, но только в выборе самих людей — в том, как расставлены их приоритеты.

Человек начинает свой духовный путь, как правило, с какой-то вдохновившей его книги или воодушевившись личным примером кого-нибудь из достойных адептов. Проходит время, и первичный энтузиазм обязательно затухает. Теперь человеку нужно доказать, что его слова о стремление к познанию себя и Бога не были пустым звуком.

Можно подумать, что эмблема говорит о стойкости в трудных и опасных ситуациях. Но на самом деле не так уж и часто возникает необходимость испытывать человека ими — большинство людей спотыкаются сами о первый же камень. Например, вчера человек говорит о том, что посвящает свою жизнь духовной работе, а сегодня выбрасывает книги о ней, потому что его жена против всего этого. Вчера человек клянется сам себе, что не будет жить и мыслить, как обыватель, вступая сегодня в очередную перебранку с коллегами.

Наставники эзотерических школ прекрасно знают, как мало людей способны доказать свою преданность Работе даже в мелочах. В современных таких школах вполне возможна ситуация, когда человек легко отказывается от выполнения своих духовных заданий, данных ему для его же блага и прогресса, ссылаясь, например, на поездку на дачу. Когда дело доходит до помощи в общей работе, без которой невозможно развитие всей группы, будет очень хорошо, если на эту помощь согласится хотя бы несколько человек. Тем, кто идет по своему пути вне всяких групп, жизнь тоже так или иначе предоставляет как возможности для доказательства своей преданности выбранному пути, так и тысячи способов оправданий, почему доказать опять не получилось. Первая же ловушка или иллюзия привычной земной жизни тут же сбивает незрелого и неготового кандидата, как запах табака заставляет закурить человека, который бросает курить лишь на словах. Человек лжет сам себе, если говорит, что жаждет приобщения к вечным смыслам, но не готов даже на самую малость ради них и всегда выбирает смыслы временные. Что же тогда говорить о серьёзных задачах и подлинном Труде в этом мире во славу Господа?

Священное духовное пространство защищает себя от нерешительных и ленивых, и в лучшем случае они быстро погружаются обратно в болото обывательской жизни, забывая про всю свою «жажду». В худшем — они могут получить реальное наказание, если будут сначала призывать духовные силы, а затем регулярно отворачиваться от пришедшей в том или ином виде их помощи.

«О, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден» (Отк. 3:15-16). Эти слова описывают печальное состояние человека, который вроде бы уже и пригоден к тому, чтобы собрать силы и сделать рывок навстречу Свободе, но не делает этого. Ему кажется, что времени еще много, и этот рывок, это усилие, отделяющее примитивную жизнь от посвящения себя Высшему, он всегда успеет сделать, а пока можно отвлечься. Непоколебимость — вот то, чего ему не хватает. Такой человек не понимает, что имитация духовного развития наносит его душе даже больший вред, чем беспробудный духовный сон.

Но для тех, чье сердце пылает на внутреннем Алтаре несмотря ни на что, нет ничего невозможного. Высшие силы выстилают им подходящую для них дорогу, оберегая и давая все необходимое для выполнения их задач. Пламя их стремления не могут задуть никакие ветры, напротив, они лишь раздувают его, делая поистине непобедимым. Поэтому Крамер восклицает: «Дуй, Нот!…» — я знаю, как превратить любое препятствие во благо, я не погасну и не сломаюсь, ведь я ощутил вкус Жизни, к которой призван вернуться.

Чем больше человек трудится во славу своего Отца и ради своих ищущих Его братьев и сестер, тем больше сил он получает и тем жарче становится пыл его внутреннего Огня. Только такое непоколебимое сердце способно продолжить Путь.

Эмблема 8 — «Suspiro» — «Я вздыхаю»

«Ибо мы Христово благоухание Богу» (2Кор. 2:15)
«Как фимиам мое сердце благоухает, ибо благоуханная сила Божия
Пополняет силы мои, дым фимиама есть благоухающее благо».

Чтобы понять эту эмблему, нужно прочитать цитируемый Крамером фрагмент 2-го Послания к Коринфянам полностью:
«Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих:
для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь. И кто способен к сему? Ибо мы не повреждаем слова Божия, как многие, но проповедуем искренно, как от Бога, пред Богом, во Христе».

Человек, осуществляя духовную работу, становится носителем определенных сил, проводником божественных энергий. Образно говоря, Роза, распускаясь на Кресте, начинает источать свой аромат, который так или иначе могут воспринимать другие. «Благоухание силы Христа», наполняет очистившиеся и преображенные астральное и эфирное тела этого человека.

Люди вокруг чувствуют, почти всегда подсознательно, что что-то с этим человеком «не так». Они не могут объяснить, в чем это выражается. Ведь тот, в ком пробуждается и становится активна высшая, духовная природа, живет в таком же доме, как и они, работает на обычной работе, говорит на понятном всем языке. Но он — другой, и это никогда не остается без внимания.

На таких людей может быть только две реакции. Те, чьи души еще не окончательно погребены материей, чувствуют эти «нездешние» изучения и тянутся к ним. Если с ними начать разговор о высшем, о божественной философии, о пути познания иной жизни, их сердца откликнутся. Розенкрейцеры — носители световой силы — для таких людей будут подобны глотку Воздуха Свободы, «запаху живительному на жизнь».

Но изучая историю розенкрейцерства, мы увидим, что для большинства людей розенкрейцеры — абсолютное зло. Их очерняли, покрывали невообразимой клеветой, преследовали и ненавидели. Их словам приписывали то, чего не они не говорили, а то, что они говорили, люди искажали или были не в состоянии понять. Поль Арнольд пишет, как называли розенкрейцеров 17 века их современники: «братья-бездельники», «ослы-крестовики», «отродья василиска», «бесстыжие бесы» и пр. Арнольд приводит и такие цитаты: «да устроит Господь так, чтобы они породили тельца, который их же и погубит, как они того заслуживают!» или «лучше поставить сеть в кустах, чтобы посмотреть, какие это лисицы». Такая реакция — обычная плата за бескорыстную и самоотверженную работу ради человечества, как внешнюю просветительскую, так и внутреннюю духовную. Причина этого в том, что для павшего мира противоестественна божественная мудрость, а также вибрации и энергии высшего мира, из которого пал человек.

Истинное Знание, приходящее из мира Свободы и Любви — погибель для Князя этого мира и его слуг. Поскольку большинство людей или духовно спят, или в принципе не способны к постижению этого Знания, оно для них или очень болезненно, или полностью смертоносно. Поэтому некоторые из них даже будут стремиться уничтожить его носителей и вестников, чем объясняется трагическая судьба манихеев, многих гностиков, катаров, а также порой в истории и некоторых розенкрейцеров, как в России, так и на Западе.

Божественный аромат Розы на Кресте исцеляет измученные души сыновей Божьих и отравляет чёрные души служителей тьмы. Так было всегда. Видя страдания мира, отвергающего Мудрость, розенкрейцеру остается лишь тяжело вздохнуть. Духовная Работа должна быть продолжена.

Эмблема 9 -«Liberor» — «Я буду освобожден».

«Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп. 3:13-14)

«Мир жаждет меня, Иисус же желает мне спасения.
В сем мире ненависть, в том же — любовь».

Слово «свобода» всегда вдохновляло людей. Философы, социологи и политики дали ему множество различных толкований, однако вопрос о том, что есть истинная свобода человека, все еще ими не решен. Девятая эмблема Крамера предлагает вновь задуматься об этом понятии, однако сразу указывает, что речь пойдет о той Свободе, идея которой выходит за рамки привычного понимания.

Эмблема, а также подсказки Крамера обращают наше внимание на существование двух миров — земного и высшего. Свобода, о которой идет речь, относится к способности сердца воспарить над первым и познать второй.

Сердце человека, довольного земным существованием и намертво вросшего в него, нечувствительно к областям высшего бытия, поэтому материальный мир — предел его познания. Таковы сердца большинства людей. Сердца тех, кто начинает осваивать оккультизм, но ставит его во служение личным интересам, уже способно познавать тонкие миры. Однако их предел — мир астральный, являющийся всего лишь обратной стороной нашего физического мира. Таковы сердца, например, любителей разнообразных магических техник, направленных на достижение преходящих целей или самоутверждение. Ни те, ни другие не могут узнать той Свободы, о которой говорят розенкрейцеры, поскольку они пока еще привязаны к миру прочным канатом.

Сердца тех, кто вспоминает о своей духовной Родине, жаждут освобождения от того, что мешает им вернуться к ней. Таково сердце на эмблеме: оно устремляется ввысь — в иной, Божественный мир, «забывая заднее и простираясь вперед». Познав прикосновение Света и Божественной любви (см. предыдущие эмблемы), оно желает теперь оставить позади то земное бытие, которое воспринимает как пленение. Крамер изображает земной шар как державу (символ королевской власти), что буквально указывает на «князя мира сего» — силы павшего мира. В толковании предшествующих эмблем они уже представали перед нами в образах плевел или чудовища. Сейчас они уже не нападают на сердце, однако у них есть много того, что могло бы его отвлечь — внизу на земле мы видим золотые монеты, корону, маску — символы земных благ и самой земной личности.

Однако сердце больше не интересует всё это — оно устремляется к высотам мира Духа. При этом мы видим, что освободиться самостоятельно оно не может: веревка прочно связывает его и низший мир. Сердце не просто привязано к миру: крепкий канат буквально проходит через само сердце, и любая неосторожность привела бы к гибели. В этот момент из облаков появляется рука с кинжалом, способным даровать свободу. Это указание на божественные силы, которые делают возможным освобождение человека и его возвращение Туда, откуда он пал. Поэтому в своей книге «Бог есть любовь чистейшая» Карл фон Эккартсгаузен, немецкий мистик, очень близкий розенкрейцерству, приводит молитву, в которой есть такие слова: «Ты есть свобода плененных, Ты отверзаешь двери темницы узнику, стенающему под тяжестью оков, Ты можешь из нашего тела смерти соделать сосуд избранный к принятию Святого Духа Твоего».

Свобода, о которой идет речь, достижима ещё при физической жизни. Свобода мира земного неоднозначна и условна, как и всё в этом мире, и в любой момент она может быть ограничена чем угодно, от смены власти государства до тяжелой болезни. Свобода мира духовного абсолютна и безусловна, ее никто не может отнять, поскольку она есть состояние души, установившей связь с Творцом. Что бы ни происходило в жизни человека, он будет свободен, поскольку внутренне принадлежит не этому миру, а Высшему. Поэтому другой немецкий мистик, Ангел Силезкий, пишет: «Хоть в тысячи меня оков ты заключишь — парящий к Богу дух свободы не лишишь».

Девятая эмблема дает нам ключ к пониманию духовной свободы, которая рождается из двух условий: стремления сердца к Божественному миру и помощи исходящих оттуда чистых высших сил, которые непременно откликаются, если это стремление достаточно сильное и искреннее. Оно должно родиться в сердце естественным образом тогда, когда оно будет к этому подготовлено. Если эта жажда высшего, эта тяга к вечному и непреходящему, эта потребность в истинной Свободе появилась, человеку начнут оказывать помощь свыше, подсказывая ему верные шаги.

В наши дни слова «в этом мире — ненависть, в Том же — любовь» понятны многим. Но этот высший мир — не какое-то загробное царство (о чем расскажет следующая эмблема), не некий мифический рай с яблоневыми садами. Он есть сфера Духа, бытие вечности и Света, которые должны проявиться в сердце и сознании еще при земной жизни. В работе над этим и заключается смысл розенкрейцерства.

Эмблема 10 — «Revivisco» — «Я снова оживу».

«И Свет во тьме светит» (Ин.1:5)
«Кому Иисус есть Свет и Жизнь, кому Он дал жизнь и небесный огонь, то будет ли бояться смерти он, когда предстанет перед ликом смерти?»

Эта эмблема неслучайно идет следующей за той, которая поведала читателю о существовании двух миров — божественного и материального. Если бы и человек не был двойственным, то есть если бы наряду со смертной природой не содержал бы в себе что-то от природы вечной и нетленной, не было бы для него никакой надежды ни на Свет, ни на вечную Жизнь. Смерть была бы для него тотальным разрушением и концом всего.

Для большинства людей это так и есть (что показано безжизненным кладбищем на фоне), сколь ни тешили бы они себя надеждами на райские кущи. Об этом мы уже не раз говорили, разбирая предыдущие эмблемы. Если бытие человека не представляло никакого значения еще при его физической жизни, а было наполнено лишь пустотой и беготней по хомячьему колесу, какой смысл переносить его сознание в вечность? Что делать в вечности сознанию, в фокус внимания которого при жизни не попадало ничего, что было бы хотя бы немного выше примитивного и обывательского?

Посаженное дерево, построенная дача и сын — утрированный, но правдивый образ предела желаний и стремлений многих. Спросите таких людей, могут ли они представить более высокий и достойный человека смысл жизни, и они покрутят вам у виска. Тем не менее, они всегда желают своим умершим «Царствия Небесного» и просят Бога их там упокоить, как будто Жизнь в вечности можно вымолить или купить, будто гражданство в посольстве. Но дело обстоит совсем иначе: «тесны врата и узок путь, ведущие в Жизнь, и немногие находят их» (Мф.7:14).

Однако и самые благородные поступки, самая большая любовь и самая чистая вера не помогут человеку войти в Царствие вечности, если все это не стало основой развития и возрождения природы духовной. Низшую природу человека мало облагораживать — ее нужно истреблять. Тогда новая природа раскроется во всем своем великолепии и явит такую любовь, красоту и благородство, до которых обычное сознание не дорастет никогда. Только это новое сознание способно стать «пропуском» в Вечность, поскольку оно объято духовным Пламенем, к которому не сможет подступить смерть.

Смерть, сколько ни пытались бы ее иногда романтизировать в эзотерике и искусстве, — это проклятие человечества, это его приговор и отражение того жалкого и ничтожного состояния, в которое погрузился человек вследствие своего падения из высшего мира. Но для человека все еще есть надежда — духовная искра, о которой пишет в «Зеркале мудрости розенкрейцеров» Мёглинг, когда описывает, как от божественного Вечного сияния Света, от этих ярко сияющих Огней остались после падения лишь маленькие искорки.
Благодаря этим искрам в сердцах заблудших Сыновей и Дочерей возможно преодоление смерти — не физической, которая, разумеется, постигнет любое тело, поскольку материя должна взять свое, но смерти сознания.

«Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное. Есть тело душевное, есть тело и духовное. (1Кор.15: 42-44)
Первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господь с неба.
И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного.
(1Кор.15: 47,49)

Именно об этом «воскресении мертвых» — воскресении «Господа с неба», божественного сознания в нас — учит мистическое христианство.
С точки зрения вечности человек, живущий вне Света, уже мертв, хотя он дышит, ходит на работу и даже иногда может помолиться. Но он еще способен изменить свое состояние. «Я снова оживу» — говорит розенкрейцер — «да, я смогу возродить в себе То, что было мной когда-то утеряно».

Внимательный читатель Эмблематы заметил, что это первая эмблема, на которой отсутствует сердце. Оно, вместилище Истины и той самой искорки Духа, ненадолго оставляет нас, чтобы мы побыли один на один с человеком ветхим и посмотрели на наше будущее. Будущее одних виднеется вдали — холодная земля и небытие. Будущее других — в свече, которая скоро будет зажжена над черепом (символом сознания).

Всмотритесь в этот образ: рука воспламеняет над потухшей свечой огонь. Это огонь небесный, огонь истинных Света и Жизни. Это огонь, который возгорается для человека, посвятившего себя духовному преображению. Именно он станет основой той великой трансформации, о которой расскажет следующая, 11-ая эмблема.

Станет ли бояться смерти тот, кто не потратил свою жизнь зря, но посвятил ее борьбе за то, что неподвластно смерти? Не воскликнет ли он вслед за апостолом Павлом: «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?» (1 Кор. 15:55) Не познает ли он живую истину того, что писал Руми:

«Я умер как минерал и стал растением,
Я умер как растение и поднялся до животного.
Я умер как животное, и я стал Человеком.
Чего же мне бояться? Когда я терпел ущерб от умирания?
Теперь еще раз я умру как Человек, чтобы воспарить
С блаженными ангелами; но даже ангельское состояние
Я должен миновать: исчезает все, кроме Бога…»

---